не пугают ни Троцким, ни Сталиным -
мы ко всем манифестам глухи.
посмотри-ка, а кем же мы стали-то:
в дневниках всё чужие стихи,
всё по кофе, и мигом на улицу
(без перчаток вторая зима),
все поют, ненавидят, целуются,
а у нас ни романов Дюма,
ни Стендаля, ни Даля, ни дальнего -
ни тоски, ни любви - ничего,
ни чего-то родного и важного,
ни сего, ни того одного,
что спасёт, перетянет и вытянет
с безучастного дня на другой -
где роднят бытие и со-бытие,
со-общая по нити тугой
(вроде прОвода) не электричество,
а тепло для опущенных рук,
и не Морзе, не кодом двоичным, а
голосами шифруя, мой друг,
беспардонную жизнь, беспокойную,
но живую, как шёпот листвы,
бесполезную, странную, вольную -
ни огня, ни воды, ни травы.
никого не прощаем, прощаясь, мы,
только пьём, упиваясь, на дне
обнаружив осколки отчаянья,
те, которыми ранен извне
каждый бывший беспечный прохожий,
потерявший и путь, и покой,
так зачем же по схеме отлаженной
механизм мы гоняем людской?
мы не боги, не черти, не идолы,
мы нигде, никогда и никто,
мы проспали, не знали, не видели,
как за воздух цепляется то,
чем стремились стать сами, и предали,
перекрыв, позабыли дышать,
обернулись счастливые бедными,
оставляя надежду соврать,
что случится однажды опасное,
что разбудит, попробует быть,
что, мечту претворяя прекрасную,
и тебе не позволит забыть,
за зыбучими фразами, датами,
закрывая скрипучую дверь:
никогда не бывали проклЯтыми
те, кто прОкляты нами теперь.